Авиамодельный спорт – «элитное подразделение» спортивно-технического творчества. Таковым оно было и раньше, когда, как пишет одна из современных энциклопедий, этот вид спорта был «хорошо развит в СССР: издавались журналы, финансировались кружки авиамоделизма; наиболее популярен он был среди молодёжи школьного возраста, в то же время авиамоделизмом на профессиональном уровне занимались представители всех возрастов». Из той творческой среды, о которой так сухо повествует этот источник, вырос и Игорь Анатольевич Черемовский, — кандидат в мастера спорта по авиамоделизму, начальник бюро технического контроля цеха №54 НПО «Сатурн», сегодняшний собеседник «Рыбинской среды». Сегодня его знают как талантливого мастера, который в одиночку делает миниатюрные макеты авиадвигателей.
— Каково, Игорь Анатольевич, происхождение вашей фамилии? Не от названия ли нашей реки Черемхи она пошла?
— Точно не знаю. У меня был дядя, тоже Игорь Черемовский, журналист по профессии. Знаю, что он искал сведения о семье, и у него был доступ к архивам. Но результатов не знаю, потому что он в свое время уехал в Петрозаводск и там остался… Мой дед Черемовский пропал перед войной, очевидно был репрессирован. Так что спросить было не у кого. Поэтому могу высказать только предположение. Оно основывается на том, что Рыбинск в начале прошлого, ХХ века, был очень разнообразным по национальностям населяющих его людей городом. Вспомните эту известную фотографию улицы Пушкина, на которой в ряд стояли польский костел, кирха, православная церковь… Возможно, происхождение это было польским. Но документов никаких не осталось. Бабушка тоже очень рано умерла, так что мои отец и дядька, по сути, выросли без родителей, вдвоем. Не осталось даже деревни Дунница, в которой родился мой дед. (Но мы специально в той стороне в свое время купили дачу). Старики – родственники, правда, рассказывали, что в родне у нас были хорошие столяры и вообще толковые мастеровые.
— А на моторостроительном заводе, вы, наверное, уже больше 30 лет?
— На заводе я с 1975 года. – 38 лет. Пришел сюда, закончив авиационный техникум. Правда, скоро в армию ушел. В Германии служил. В 1977-м вернулся, и на завод пришел уже слесарем, в 6-й цех. Женился и скоро поступил на вечернее отделение в РАТИ. Окончил институт по специальности «Авиационные двигатели». Хорошо чертил, и чертить мне нравилось! Конечно, в чертежах понимал, поэтому и пошел сразу на завод. Правда, в юности была мечта – летное училище. Но не сложилось. А тяга к авиации осталась.
В 6-м цехе я работал слесарем-сборщиком, потом контролером, потом контрольным мастером и начальником ОТК. А потом по судьбе получилось так, что меня перевели в 54-й цех – цех упаковывания и отгрузки двигателей, и я работаю здесь начальником бюро технического контроля с 1997 года. Здесь мы заполняем формуляры на каждый двигатель – это своего рода паспорт технических изделий, дающий ему право жизни.
— Кто вас научил чертить?
— Так я и сейчас ребятам всё время говорю: если вы чего-то очень хотите — тогда вам это сделать просто; а когда научитесь этому – тогда еще проще будет! Конечно, у меня были хорошие учителя. Я ведь и в художественную школу ходил году в 1965-1967, и рисовал неплохо. То есть мне с детства знакомо было чувство красоты. Мы начинали заниматься, помню, еще в доме пионеров, потом нас перевели в музей на набережной. Времени прошло уже много, и имен учителей я не помню.
— Так вы один из первых выпускников Рыбинской Детской художественной школы!
— Да, но только я ее не окончил. Ходил два года и бросил. А учиться надо было четыре года. Учиться было нелегко. Из тех ребят с кем я учился в художке, закончили ее немногие. До сих пор помню, как один мальчик плакал у мольберта, когда у него не получался рисунок… Там же не только талант, но и труд большой нужен. А когда в школе началось вместо рисования черчение, я как-то сразу нашел себя. Мне легко всё это давалось, что называется – схватывал на лету.
— Тогда же и авиамоделизмом увлеклись?
— Нет, авиамодельным спортом я занимался сам по себе и раньше. К 1967 году уже надо было определиться окончательно: невозможно было «разорваться» между художественной школой и вот этими занятиями. И тогда я пришел первый раз в авиамодельный кружок нашего заводского дворца культуры. Вернее, меня привел знакомый парень. Причем, случилось это в середине учебного года – в феврале. И в период с февраля по май я сделал две модели-бойцовки – тогда уже умел руками работать.
— Из каких же материалов тогда всё это делали?
— Из дерева выпиливали. Сначала делаешь чертеж, потом точно по чертежу выпиливаешь всё это, шкуришь, лачишь, склеиваешь… Начинал я у одного руководителя кружка, а на следующий учебный год к нам пришел Вадим Борисович Аникин, который работал конструктором в заводском КБ-2. Он и стал моим учителем. Это мастер спорту международного класса по авиамодельному спорту. Он и по сей день остается моим наставником.
С тех пор я и строю модели самолетов. Сначала строил резино-моторные, потом таймерные, для нашей заводской команды по авиамодельному спорту. Таймерные модели – с механическим мотором. Модель вылетает вверх и планирует. Мы были очень увлечены авиамоделизмом. На пике развития авиамоделизма у нас на заводе работал еще один мастер спорта международного класса по авиамодельному спорту Виталий Геннадьевич Ехтёнков (он был высококвалифицированным шлифовщиком в 19-м цехе). Когда он стал чемпионом мира по авиамодельному спорту, Павел Федорович пригласил их с Аникиным к себе и предложил для занятий помещение во дворце. Там мы занимались. Помню, собирались отметить 30-летие авиамодельного кружка, но случилась неудача, которая называлась перестройка. Пришлось столкнуться с массой проблем. Авиамоделистов «попросили» из дворца: аренда была нам не по карману.
В те годы пришлось заниматься не только авиамоделизмом. Например, столы бильярдные делали вместе с моим коллегой и напарником Борисом Путютиным. – Мы с ним по жизни рядом. Начинали вместе, в «моделке» столы рядом стояли, и сейчас рядом. Он работает в отделе главного метролога здесь же, на «Сатурне».
Строили мы наши модели, конечно, по любительской системе. Я могу работать и на токарном станке, и на шлифовальном, и на фрезерном… И руками. Это умение пригодилось и после. Вот когда к нам приехали французы, я сделал вот такую первую маленькую модель двигателя CFM.
— А рядом – неужели SaM146?
— Да, это он.
— Все своими руками?
— Да. Точим, паяем… Только вот подставку гранитную делают в другом месте, а двигатель целиком мой. Сейчас, мне думается, всё потихоньку поднимается опять. Вот в городском центре детского технического творчества тоже было время – закрывать кружок хотели. Но вовремя остановились. До того, как прийти туда на работу, я в юности занимался авиамодельным спортом с детьми. Бывало, сына из яслей заберешь вечером, после работы, и бегом на занятия. Тогда ко мне ходили в центр человек тридцать. А сейчас – снова там работаю. Ребят, конечно, занимается меньше. Но ходят!
— Толковые-то есть?
— Большинство ребят сейчас приходят ко мне не сами – их приводят родители. И у меня такое впечатление, что у них задача: определить ребенка куда-то на вечер. Поэтому большинство походят полгода – год, и уходят. Но есть ребята, которые, мне хотелось бы, чтобы остались. Тех, кто взрослеет и растет как спортсмен, передаю тренеру, который моложе, активно работает, ездит на соревнования и владеет новыми, уже, по сути, космическими технологиями. Мы-то когда-то делали модели из бальзы, а теперь работают с пластиком. Бальза — это самое легкое в мире дерево. Оно растет в Южной Америке. Сейчас его нетрудно купить, а раньше его выдавали, к примеру, победителям соревнований: занял ты первое место — получи. Но это всё уже в прошлом. Сейчас в авиамодельном спорте технологии меняются примерно так же, как в «Формуле-1» — стремительно. И уже применяется электроника. Сейчас можно не только управлять полетом с земли, но даже в полете изменить геометрию крыла – оно как бы раскрывается!
Если же вернуться к вопросу о толковых ребятах, то, когда я пришел в центр технического творчества на место прежнего руководителя секции авиамодельного спорта, здесь осталась часть прежней группы. Вот из них выросли толковые специалисты. Один из них – Александр Останин — стал руководителем авиамодельного кружка, второй – спортсменом. Но это уже молодые ребята. В нашем спорте, так же, как в других сферах жизни – производственной, педагогической – произошел разрыв в преемственности поколений. Между нашей прежней, заводской командой, которой в конце 70-х оказал поддержку П.Ф. Дерунов, и нынешними ребятами, которым сегодня по 23-25 лет, не было действующих авиамоделистов. Ну а нынешние школьники – о них пока особенно сказать нечего. Есть у нас, к примеру, успешный юный авиамоделист, которого мы возили по осени в Кострому на этап Кубка России по авиамодельному спорту, но ведь он еще в четвертом классе.
Есть, конечно, и среди тех, кто постарше, хорошие ребята. Вот недавно Дима Летунов из спортклуба «Темп» ездил на этап Кубка мира в Феодосию, и занял третье место. Для нашего города это хороший результат.
Интересный парнишка — немец по имени Ким — появился у нас в кружке. Учится во втором лицее. Вначале общались через переводчицу, сейчас уже понимаем друг друга. Он у себя в Германии с отцом собирал какие-то модели, видимо те, что можно купить. Но после
нескольких занятий у нас – а мы же все делаем своими руками – заявил: «Теперь я понимаю, почему русские первыми полетели в космос!».
В авиамодельном спорте без любви к делу ничего не получится: это очень трудоемкая работа, требующая большого терпения. Но большинство школьников сейчас после школы да еще каких-нибудь спортивных школ приходят к нам уставшие, а тут от них снова требуется сосредоточенная работа… Поэтому я вначале и говорил: если вы чего-то очень хотите — тогда вам это сделать просто; а когда научитесь этому – тогда еще проще будет!
— Но почему все-таки авиамоделизм это спорт?
— Это технический вид спорта. Но здесь ты всё сам: начинаешь с нуля, придумываешь модель сам, сам ее чертишь, сам изготавливаешь все ее детали. То есть ты – конструктор, ты – технолог, ты – производитель, ты – спортсмен. Ты как целый завод, по сути! Твоя модель – это твой спортивный инструмент. Раньше существовало непременное условие: построить модель своими руками. И дальше, в соответствии с требованиями федерации авиамодельного спорта, ты запускаешь свою модель в свободном лёте. Задача не только запустить и чтоб она летела, но и – не потерять. И надо при этом километров три-пять туда, вслед за ней, задрав голову, по аэродрому, по пересеченной местности, пробежать, потом обратно. А спорт еще и в том, что мы ведь соревнуемся: чья модель покажет наилучший результат, даст наибольшее время полета. У бывалых мастеров есть разные ухищрения для того, чтобы создать лучший профиль модели, с наилучшей аэродинамикой, увеличивающей время полета. Чтобы набрать наибольшее количество очков, надо было отлетать семь туров по три минуты. А сейчас модели летают по десять минут!
Вы меня спрашиваете о толковых детях, так ведь сейчас перед ними выбор: бегать где-то там в поле с моделью, просчитывать эти потоки воздуха, ветер, погоду, или – сесть у компьютера и включить себе этот симулятор, и летать в интернете. Конечно, большинство выбирает последнее. Кроме того, сейчас уже не строят всё от начала до конца сами – покупают нужные детали. Я их понимаю: зачем делать лопасти, если их можно приобрести на соревнованиях, или точить бобышку, — не у каждого ведь теперь и станок есть. Всё это, конечно, недешево стоит. Раньше мы, выступая на международных соревнованиях, не понимали: почему только в нашей команде все молодые, а те, кто с запада приезжали, всегда были спортсмены солидного возраста? Да потому что там всё это было дорого, и куплено за деньги, которые еще надо было заработать. Это ж только у нас всё было бесплатно. Только строй. Теперь и у нас этот спорт – дорогое удовольствие.
— Игорь Анатольевич, вы ведь и настоящий самолет воспринимаете как художник. Скажите, вам нравятся их сегодняшние силуэты, эти вот массивные формы?
— Что до красоты, так ведь самолеты сегодня разрисовывают так, что залюбуешься… Что касается силуэтов, как вы говорите, так ведь у аэродинамики свои законы. И это большая авиация! Что там говорить – крыло-то должно быть? Должно. Но теперь есть просто крылья, а есть конструкция с «закрылками» — как у Боинга. И в этом есть не просто красота – есть технический смысл. Я вот был на последнем «МАКСе», и убедился, что «Боинг-747» сделан из пластика, — точно так же, как наши современные модели. Конечно, там промышленный вариант исполнения. Внешне этого не видно, но ведь самолет стал намного легче! А еще на МАКсе тоже хорошо видно, что в большой авиации применим тот же принцип, что я стараюсь донести до ребят на первом же занятии: надо строить аккуратно и красиво, только такой самолет будет надежным.
Записала Анна Романова