Владимир Гречухин.
…Бывает так, что долгое время не обращаюсь в «Среду», а потом вдруг – зачастил. Понадобится непременно обменяться мыслями по затронувшему вопросу, и берешься за свой читательский отклик. На этот раз я откликаюсь на статью Дмитрия Седова «В поисках утраченной Руси» («Рыбинская среда», №9 (89), 2011 г.).
Подзаголовок статьи («Размышления после путешествия в Каргопольскую землю») уже сам по себе приглашает к собеседованию, к обмену мнениями о происшедшей утрате как русской народной культуры, так и об утрате самого традиционного уклада народной жизни. И, должно быть, за всем этим стоит и ещё большее – утрата родного национального чувства к родным русским просторам. Всё в статье Дмитрия так, всё изложено верно, но мне думается, что сегодня задача всех думающих и чувствующих русских уже не только в том, чтобы отыскивать печально догорающие очажки старого национального быта, а и в том, чтобы искать способы и приёмы спасения покинутых или покидаемых родных пространств, которые в свое время и были колыбелью наших лучших национальных качеств.
Дмитрий самым естественным образом и приходит в своей статье к таким вопросам. Этим путём идём и мы, и ставим перед собой, может быть, и самый главный вопрос: что же происходит в русской сельской провинции, и является ли происходящее чисто русским, уникальным явлением? А происходит то же самое, что и в самых развитых странах мира – отход населения от прежних занятий и отток его в города. Процесс этот глобален и по всему неостановим. ХХI век – век городов при фактическом отсутствии настоящих деревень.
Но в нашей стране, искалеченной экспериментами ХХ века, эти естественные урбанизационные процессы идут при бешеном форсаже событий. И то, что на Западе напоминает поэтапное и даже сколько-то организованное отступление и перегруппирование, у нас обрело характер стремительного поголовного бегства. Наша страна утратила свою Деревню всего-навсего за время жизни одного-единственного поколения людей. Потому обвал культуры, быта, красоты и…надежд оказался таким устрашающим. Словно вокруг на наших глазах погиб целый континент народной жизни.
И наш сегодняшний образ «развития» не обещает смягчения этих процессов, а обещает лишь ужесточение и ускорение их. Все «оптимизации», законодательно направляемые нам сверху, ведут лишь к быстрому закрытию в сельской провинции школ, больниц, детских садов, библиотек и всего, что называется сферой жизнеобеспечения. А как без всего этого жить в деревне?
Но практика показывает, что и сегодня определенная часть молодежи населения малых городов и деревень способна сделать выбор в пользу малой родины и готова так поступить, но железно непререкаемый ход неуклонных «оптимизаций» рвёт почву из-под ног любой молодой семьи. Если больницы остаются уже лишь в районных центрах (да и то лишь пока), если нет ни детского сада, ни школы (да и вообще ничего), то как тут жить, за что держаться? И сегодня самые верные и самые стойкие (остальные уже всё бросили и уехали) горестно оглядываются: где же спасительный шанс сохранить свою крохотную родину и себя в ней? Увы, для подавляющего большинства этих людей такого шанса нет, и русские сельские районы опустевают целыми сельсоветами. Счастливых исключений, обретения «волшебных ключиков» слишком мало… Способов изменить положение, наверное, всего-навсего три. Два из них Дмитрий затронул: это туризм и национальный парк. И то, и другое нам, ярославцам, достаточно близко, у нас немало успешных практик в туризме и немало попыток идти в направлении устройства Национального парка («Молога»). И мы понимаем, что хотя бы теоретически должен учитываться и еще один способ – лучший! Это государственная поддержка последних героев русской деревни, целевая помощь очагам стойкого сопротивления опустению и одичанию сельской России. Эти крохотные последние плацдармы обустроенности по всей справедливости и по всей государственной мудрости должны обрести таковую поддержку… но где в нашей действительности и эта государственная справедливость, и эта государственная мудрость?
А потому оставим мечтания, и обратимся к тем невеликим, но оказавшимся реально состоятельными примерам отдельных удач. Увы, их немного. В туризме трудами отдельных храбрецов и малочисленных групп единомышленников оказались успешными такие сельские центры как уральское село Синячиха, Кукобой в Первомайском районе, деревня Мартыново в Мышкинском. Наши попытки пополнить этот список будут весьма малопродуктивными. Мы найдём разве что по одному-два селения отнюдь не на каждую область России.
Правда, у нас в Ярославии заботами и трудами людей имущих в этот круг теперь вошло и словно заново родившееся Вятское. Но этот случай, когда состоятельный человека возрождает русское село, а не покупает виллу или футбольную команду, — из числа ещё более редких.
Туризм для села отнюдь не палочка-выручалочка, не волшебный ключик к преуспеянию. Он появился и работает лишь там, где вкладываются ощутимые деньги, или появляется одаренный «сумасшедший» (Много ли на наших печальных сельских пространствах таких обретений?)
Да и скудна наша провинция «исходными материалами» для создания турпродукта. Если на обустроенном Западе чуть не на каждой версте либо замок с привидениями, либо старый храм, либо романтический парк, то у нас от подобных ресурсов туризма великие революции и иные «преобразования» камня на камне не оставили. Мы оказались способными даже природные ландшафты искалечить до полной невостребованности, а свалки вытащить на первый план любого пейзажа… Да так, что они бьют в глаза, как самые выразительные Знаки бесхозяйственности и неопрятности…
Наверное, уж не стоит говорить о таких помехах туризму, как чиновничий прессинг, невероятная дороговизна транспорта и поборы в каждой инстанции, и на каждой дороге. Но о чиновной «рати» не удержусь и напомню – в минувшую навигацию по Волге и всему Волго-Балту ходили 128 судов с туристами, а проверять их имели право 138 учреждений! Эта цифра прозвучала на российском совещании судовладельцев, работников пароходств и регистрирующих и контролирующих инстанций, которое состоялось у нас в Мышкине минувшей весной. И уж нельзя не добавить, что при этих самых 138 неусыпно проверяющих, бдящих и стригущих свои купоны, и произошла страшная катастрофа с «Булгарией». Кто проверял? Кого проверял? Как? Или только деньги в карман клал? Вопросы без ответа.
Но при всём том туризм возможен, и очень возможен. В том числе и на немалых сельских территориях. И своей статьей Дмитрий приводит нас к раскрытию такой возможности. Она состоит в единстве усилий Национальных парков и национального туризма. В этом и заключается весь синергетический эффект.
И мы в недавнее время отнюдь не с кондачка, не с пустой головы выдвигали идею Национального парка «Молога». Наши противники стеной стояли против такого решения, и в конце концов победили. (Победили перспективу востребованности земель мологского Приморья). Их крепко заботило сохранение сегодняшнего полного беспредела в пользовании морем и лесом. А нас вдохновляли и новая востребованность территорий, и сохранение лучших ценностей края, и его продвижение.
Немало хороших примеров в этом направлении нам всем даёт реальность парка «Плещеево озеро». Но и по географическим признакам, и по исходным ценностям нам гораздо ближе северные парки – Кенозерский и Водлозерский. Обратимся к первому. Его максимальная протяженность –27 километров. В соизмеримых пределах видели мы и Национальный парк «Молога» включающим Приморье и долину Сити, а также некоторые анклавы. Здесь, как и на Севере, исходным «капиталом» стала бы простая красота селений, органично слитая с сохранившимся ландшафтом, а также с заново созданными необычными ландшафтами рукотворного моря. Вспомним, что Кенозерский парк открылся в 1991 году, а у нас в те «лихие» годы на хватило творческой воли, способности на решительный шаг.
И вот сегодня мы имеем всё возрастающую депрессивность наших приморских территорий с громадными утратами культурных и экологических ценностей, а в Кенозерьи даже в трудные девяностые Парк сумел взять на свой баланс около ста памятников архитектуры. И работая вместе с региональными муниципальными властями, сегодня он создал стройную систему приёма и размещения туристов, в которую входят гостиницы, гостевые дома, лесные приюты, туристические стоянки (для 1300 человек единовременно!). Кто после этого сможет сказать, что Парк и туризм не едины и что туризм невывгоден?
В Кенозерье гости едут отовсюду, в том числе из Ярославской области. Там удивляет и радует очень многое. Например, то, что парк сумел полностью восстановить 15 самых значимых памятников Кенозерья. И ещё пять сейчас в процессе восстановления. Например, то, что Парк, реставрируя и приспосабливая приобретенные в деревнях постройки, создаёт в них тематические гостиницы. Например, то, что туристические стоянки до смешного просты, но для Парка экономически выгодны.
В Кенозерьи не пренебрегают ничем, даже остатками того, что может стать объектом показа. Так водяную мельницу восстановили почти с нуля, хотя исправными оставались лишь… жернова. А теперь там первая на Северо-Западе страны действующая водяная мельница образца ХIХ века, привлекательный объект показа. А весь музейный фонд Парка уже включает 75 000 образцов материальной и духовной культуры местного населения.
Кенозерский парк работает в завидной смелостью – там делается сразу многое – от разработки туристических троп и экскурсионных маршрутов до возобновления сельской ярмарки. Конечно, востребованы и деревенские мастерицы, и фольклорные коллективы, и рыбная ловля, и катания на лошадях. Что к этому добавить? Только то, что и это всё, и многое другое можно было создать и использовать у нас.
Противники создания Парка, наши оппоненты возражали нам, что парков в России и так много. А потому новый будет невостребован. Ох, великое незнание… На громадную страну их у нас всего-навсего тридцать восемь. И это на всю необъятность России – от Куршской Косы на Балтике до «Удэгейской легенды» на Дальнем Востоке. Среди возражений фигурировал и такой «железный» довод, что каждой области положено иметь только один Национальный парк, а у нас уже есть «Плещеево озеро». На кого же был рассчитан такой «аргумент»? Где и кто видел этакое «Нормирование» таких объектов? Есть случаи, когда область имеет и два парка, а в Карелии их даже три: Водлозерский, Калевальский и Паанаярви… Нужно же знать предмет, о котором говоришь, а не просто рассчитывать на людскую неинформированность.
Было и такое, прямо скажем, трусливое возражение, что, мол, на одном невеликом расстоянии многовато, густовато Парков у нас получится! Господи, от нашего «Плещеева озера» до вологодского «Русского Севера» поместится целая порядочная европейская страна…
Великой робостью веяло и от замечания о недоказанной ценности объектов Парка, предполагаемых для посещения. А мы думали, что тысяча московских машин, за один выходной день мчащихся в эти места, для всякого здравомыслящего человека является доказательством более чем достаточным. К тому же целый ряд возможностей Парка был нами практически проверен на реальную привлекательность и успешность использования. Например, реку Сить мы опробовали и экологическими тропами, и водным сплавом. А некоузские краеведы сделали это и много раньше нас, и делают ежегодно по много раз.
Упрекали нас и в однообразии практикуемых парками объектов показа, и в повторяемости их турпродукта. Тут уж было впору возмутиться, потому что наше Приморье стопроцентно уникально, из 38-ми парков ни один не основывается на ресурсе рукотворного моря.
Но, похоже, наши оппоненты были неспособны слышать и услышать, потому что их возражения доходили до вопиющих нелепостей. Вот одно из них: территория Приморья и Сити не имеет достойного центра, могущего возглавить Парк. Впору было лишиться дара речи: как можно было забыть про академический Борок с его тремя научными учреждениями, головное из которых имеет природоохранную направленность. Став центром Национального Парка, он стал бы и полноценным малым городом, способным объединять большие территории и всемерно помогать им.
…Честное слово, не хочется повторять все нелепости возражений, звучавших на многочисленных встречах и обсуждениях по вопросу создания Национального Парка «Молога». Люди, выдвигавшие их, проявили себя подлинными рыцарями неподвижности и бездеятельности. И эти паладины застоя победили.
Вспоминая те дни, остро осознаёшь, что тогда их дружными усилиями был не просто наглухо закрыт важный и содержательный вопрос, а закопана в глубокую могилу главная и едва ли не единственная перспектива развития обездоленных и обезлюдевших территорий Приморья. И с какой вдохновенной сплочённостью это делалось… Должно быть, мне до конца дней не привыкнуть к мысли о том, что в то время мы потерпели нечто большее, нежели обычное поражение. Мы потеряли исторический шанс. Ведь он слагается не только из обстоятельств, но и из наличия креативных людей. На то время такое сообщество было. Но руководители области ни на копейку не применили нашу силу и наши умения. Иногда думаешь, что этим ресурсом откровенно пренебрегли. А ведь именно он в любом случае является решающим.